СК ГД Верховного Суда РФ пересмотрела дело о заражении медицинского работника (младшей медсестры по уходу за больными в приемном отделении психиатрической больницы) новой коронавирусной инфекцией (COVID-19) в период выполнения трудовых обязанностей. Медсестра утверждала, что в период пандемии контактировала с поступающими в больницу пациентами, у которых впоследствии был выявлен COVID. Поэтому и ее заражение этой инфекцией произошло в связи с ее должностными обязанностями, однако работодатель, расследовавший страховой случай, незаконно отказался признавать его страховым (Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 15 июля 2024 г. № 86-КГ24-2-К2).
Работодатель, в свою очередь, не отрицал факт контакта медсестры с пациентами, у которых затем выявили ковид, но его смутил временной разрыв между этими контактами и временем болезни работника:
30 сентября 2021 года был контакт с пациенткой, у которой 1 октября 21 г. ПЦР-тест выявил наличие COVID,
15 октября 2021 года был контакт с пациенткой, у которой 20 октября 21 г. ПЦР-тест выявил наличие COVID,
16 октября заболела сама медсестра, в тот же день ПЦР-тест выявил наличие COVID. Период нетрудоспособности продолжался 2 месяца.
Поэтому врачебная комиссия психиатрической больницы по расследованию страхового случая в отношении медсестры вынесла решение о том, что получение медсестрой заболевания COVID, повлекшего за собой временную нетрудоспособность и осложнение в виде вирусной пневмонии, при исполнении ею трудовых обязанностей не нашло своего подтверждения. Апелляционная комиссия областного депздрава пришла к аналогичному выводу, правда, с другой формулировкой (непосредственная работа медсестры с пациентами, у которых подтверждено наличие COVID, и пациентами с подозрением на эту инфекцию документально не подтверждена, основания для признания случая страховым отсутствуют).
Тем не менее суд первой инстанции заступился за медсестру:
из журнала приема больных, табелей учета рабочего времени достоверно следует, что истец до своего заболевания непосредственно контактировала в приемном отделении психиатрической больницы с пациентами, у которых было выявлено наличие COVID , оказывала им медпомощь при исполнении своих трудовых обязанностей;
выявление у истца новой коронавирусной инфекции при тестировании 16 октября 2021 г. не означает отсутствия у нее данного заболевания в предшествующие дни, до взятия анализа, и свидетельствует именно о возможности ее заражения от ковидного пациента. При этом суд первой инстанции принял во внимание, что все сомнения в данном случае толкуются в пользу работника;
ответчик не доказал, что заражение медсестры имело место при иных условиях и не при исполнении ею трудовых обязанностей.
Однако затем колесо юридической Фортуны повернулось в сторону ответчика — областной суд назначил судебную медицинскую экспертизу, экспертам был поставлен вопрос «Исходя из действующих на рассматриваемый период Временных методических рекомендаций «Профилактика, диагностика и лечение новой коронавирусной инфекции COVID-19″, утвержденных Минздравом РФ, можно ли утверждать, что истец получила заражение новой коронавирусной инфекцией в ходе исполнения своих трудовых обязанностей в психиатрической больнице 30 сентября, 6 и 15 октября 2021 г. при приеме пациентов?»
В заключении комиссионной СМЭ сделан вывод о том, что возможность заражения истца от контактов с пациентами 30 сентября, 6 и 15 октября 2021 г. исключена.
Опираясь на это заключение СМЭ, облсуд отказа медсестре в удовлетворении иска, с чем согласился и кассационный суд.
Однако Верховный Суд РФ отменил акты второй и кассационных инстанций и оставил в силе решение районного суда (в пользу медсестры):
отменяя решение суда первой инстанции и отказывая в удовлетворении исковых требований, областной суд основывал свои выводы исключительно на заключении СМЭ, назначенной судом апелляционной инстанции по ходатайству ответчика. Однако ответчик не ходатайствовал об экспертизе в суде первой инстанции, а заявляя такой ходатайство в суде второй инстанции, он не указал на причины, препятствовавшие ему заявить такое ходатайство при рассмотрении настоящего дела в суде первой инстанции. Суд, со своей стороны, также не ставил перед ответчиком вопрос о таких причинах и не устанавливал их уважительность, а в определении суда апелляционной инстанции о назначении по делу СМЭ не содержится ссылки на неправильное определение судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела, или на неустановление данных обстоятельств, для выяснения которых требуется назначение судебной медицинской экспертизы,
кроме того, суд апелляционной инстанции также не учел разъяснения, приведенные в пункте 13 постановления Пленума ВС РФ от 24 июня 2008 г. № 11, о недопустимости постановки перед экспертами вопросов правового характера, разрешение которых относится к компетенции суда, сформулировав перед экспертами вопрос (можно ли утверждать, что истец получила заражение в ходе исполнения своих трудовых обязанностей в психиатрической больнице 30 сентября, 6 и 15 октября 2021 г. при приеме пациентов?), который не требовал специальных познаний в области медицины, а фактически являлся юридически значимым обстоятельством по настоящему делу, подлежащим установлению судом для правильного рассмотрения и разрешения спора на основании всестороннего, полного, объективного и непосредственного исследования имеющихся в деле доказательств;
кроме того, данная СМЭ не могла быть поручена судом апелляционной инстанции ее исполнителю (ГБУЗ особого типа «Бюро судебно-медицинской экспертизы»), потому что оно находится в служебной (административной) зависимости от областного депздрава, тогда как апелляционной комиссией депздрава при рассмотрении заявления истца о несогласии с решением врачебной комиссии работодателя истцу отказано в признании ее заболевания страховым случаем и в единовременной страховой выплате. Подобные действия суда апелляционной инстанции привели к нарушению права истца на справедливую судебную защиту, гарантированную каждому частью 1 статьи 46 Конституции РФ;
поскольку упомянутое заключение СМЭ было получено судом апелляционной инстанции с нарушением закона (назначение без выяснения уважительных причин, препятствующих ответчику заявить ходатайство о проведении такой экспертизы в суде первой инстанции; постановка перед экспертами вопроса правового характера), то в соответствии с ч. 2 ст. 55 ГПК РФ это заключение СМЭ не могло иметь юридической силы и быть положено в основу апелляционного определения суда апелляционной инстанции;
вопреки требованиям статьи 67 ГПК РФ суд апелляционной инстанции не привел мотивов, по которым заключение СМЭ принято им в качестве единственного средства доказывания в обоснование вывода об отказе в иске, а другие доказательства им не приняты во внимание. При этом имеющиеся в материалах дела письменные доказательства — журнал приема пациентов, табели учета рабочего времени, содержащие информацию о том, что истец в рабочее время непосредственно контактировала в приемном отделении с пациентами, у которых после их поступления в больницу был выявлен COVID, оказывая им медицинскую помощь при исполнении своих трудовых обязанностей, – ответчиком не оспаривались, в суде первой инстанции каких-либо ходатайств, связанных с признанием этих доказательств недопустимыми, недостоверными, подложными, им не заявлялось. Иных доказательств того, что истец заразилась новой коронавирусной инфекцией не при выполнении трудовых обязанностей, ответчиком представлено не было;
подобное процессуальное поведение ответчика (работодателя), являющегося экономически сильной стороной трудового правоотношения, не было расценено судом апелляционной инстанции исходя из разъяснений, содержащихся в п. 42 постановления Пленума ВС РФ от 22 июня2021 г. № 16, как злоупотребление своими процессуальными правами, что привело к созданию на стороне ответчика – работодателя – необоснованных преимуществ при разрешении спора, связанного с реализацией права медицинского работника на возмещение вреда здоровью, причиненного при исполнении трудовых обязанностей, приведших к нарушению основополагающих принципов гражданского судопроизводства — состязательности и равноправия сторон, а также его задач и смысла, установленных статьей 2 ГПК РФ.
