Верховный Суд РФ заступился за родных фельдшера-нарколога, которая умерла от вирусной пневмонии, вызванной заражением COVID-19. Родные потребовали от СФР выплатить страховую выплату в связи со смертью жены и матери, поскольку, по их мнению, инфицирование произошло при исполнении ею трудовых обязанностей. Данное обстоятельство установлено актом о случае профессионального заболевания (утвержден главным государственным санврачом по краю), согласно которому заболевание у фельдшера возникло во время исполнения ею трудовых обязанностей, является профессиональным заболеванием, выявлена причинно-следственная связь заболевания с условиями труда – наличие контактов во время исполнения своих трудовых обязанностей с работниками и пациентами, у которых впоследствии был выявлен COVID-19.
СФР же полагал, что в данном случае выплата не положена, потому что хотя медработник, действительно, заразился COVID на работе, но заразился не от собственных пациентов, а от «чужих», или вообще от коллег, которые в сопоставимое время тоже болели COVID. А для признания случая страховым и получения выплаты необходимо доказать, что инфицирование новой коронавирусной инфекцией (COVID-19), повлекшее смерть, произошло ввиду непосредственного контакта с пациентами при непосредственном оказании помощи лицам, заболевшим COVID-19, или лицам с подозрением на наличие этой инфекции. Между тем, ни один из пациентов фельдшера за 2 недели, предшествующие началу болезни, не болел COVID.
Суды первых двух инстанций удовлетворили иск родных, а вот КСОЮ эти решения отменил и отправил дело на пересмотр в краевой суд (Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 26 августа 2024 г. № 56-КГ24-11-К9):
судами первых двух инстанций установлено, что врачебная комиссия по расследованию страхового случая не признала случай страховым, указав, что инфицирование произошло при невыясненных обстоятельствах, достоверного случая заражения в связи с исполнением трудовых обязанностей не выявлено;
в санитарно-гигиенической характеристике условий труда фельдшера отмечено, что при выполнении своих обязанностей фельдшер-нарколог 50% времени смены работает в непосредственном контакте с пришедшими на приём пациентами, в районной больнице регистрировались случаи COVID-19 среди сотрудников и пациентов, обращающихся к врачам другого профиля. Отмечалась большая скученность на этаже, где были размещены кабинеты амбулаторно-поликлинического профиля. Среди пациентов, обратившихся в кабинет нарколога за две недели до регистрации заболевания у фельдшера, новая коронавирусная инфекция (COVID-19) не установлена. К работе в «красной зоне» фельдшер не привлекалась, в её обязанности лечение пациентов, больных COVID-19, или пациентов с подозрением на наличие COVID-19 не входило;
заболевание фельдшера признано профессиональным медзаключением комиссии краевого центра профессиональной патологии, в нем же установлена прямая причинно-следственная связь заболевания с условиями труда (производственный контакт с пациентами и персоналом, больными COVID-19, по месту работы в ориентировочных сроках заражения);
в материалы дела также представлена карта эпидобследования очага инфекционного заболевания COVID-19, в которой указаны лица, которые могли явиться источником заражения в ориентировочные сроки заражения, – работники районной больницы (терапевт и водитель);
таким образом, отражённый в акте о случае профессионального заболевания производственный контакт по месту работы с пациентами и персоналом, больными новой COVID, не свидетельствует о непосредственной работе фельшера с такими пациентами, а обязательным условием для предоставления дополнительной страховой выплаты в соответствии с Указом Президента РФ от 6 мая 2020 г. № 313 является доказанность непосредственной работы медицинского сотрудника с пациентами, у которых подтверждено наличие COVID-19, и с пациентами с подозрением на эту инфекцию,
однако судами не устанавливались обстоятельства, касающиеся непосредственной работы фельдшера с такими пациентами.
Верховный Суд РФ оставил в силе решение суда первой инстанции (в пользу родных фельдшера) и отметил, что суд кассационной инстанции заново оценил доказательства по делу, что не входит в его компетенцию:
при рассмотрении спора суду необходимо было установить, произошло ли заражение умершего медработника новой коронавирусной инфекцией (COVID-19) при исполнении трудовых обязанностей и имелся ли непосредственный контакт такого работника с пациентами, у которых подтверждено наличие COVID, и пациентами с подозрением на эту инфекцию, исходя из конкретных обстоятельств дела (места работы медицинского работника, его должностных обязанностей, санитарно-гигиенической характеристики условий его труда и т. д.);
при этом ч. 3 ст. 390 ГПК РФ предусмотрено, что КСОЮ не вправе устанавливать или считать доказанными обстоятельства, которые не были установлены либо были отвергнуты судом первой или апелляционной инстанции, предрешать вопросы о достоверности или недостоверности того или иного доказательства, преимуществе одних доказательств перед другими и определять, какое судебное постановление должно быть принято при новом рассмотрении дела. Таким образом, производство в кассационном суде общей юрисдикции предназначено для исправления нарушений норм материального и процессуального права, допущенных судами первой и (или) апелляционной инстанций, а иная оценка кассационным судом доказательств по делу и установление новых фактов не допускаются;
в нарушение указанных норм КСОЮ признал недоказанным факт непосредственной работы медработника с ковидными пациентами (потому что судом первой инстанции данные обстоятельства не устанавливались), хотя это противоречит содержанию судебных постановлений судов первой и апелляционной инстанций, из которых следует, что заражение произошло при исполнении трудовых обязанностей по причине контакта с пациентами, что подтверждено представленными по делу доказательствами. Следовательно, КСОЮ фактически произвёл переоценку установленных судебными инстанциями обстоятельств, на что не уполномочен;
между тем, одним из направлений государственной политики в области охраны труда является обеспечение приоритета сохранения жизни и здоровья работников. Поэтому в случае наличия сомнений в том, имеет ли место страховой случай, влекущий право работника на получение единовременной страховой выплаты, предусмотренной Указом Президента РФ от 06 мая 2020 г. № 313, такие сомнения – исходя из необходимости обеспечения приоритета сохранения жизни и здоровья работника – должны трактоваться в пользу работника.
